Тут ездил по делам в метро. Так получилось, что прибыл на место встречи на 15 минут раньше. Сидел читал книжку. Рядом сидели ребята африканцы. они мне не мешали. Зачитался. Увидел, что опаздываю, и порысил я... За мной побежал чорный парень с забытой мной папкой с докуентами по проекту. Я ему сказал спасибо. Однако хочется ещё раз сказать спасибо всей чорной нации. Они видимо неплохие ребята, эти афроафриканцы. Вот так вот, единое взаимодействие - и вот ... Хотя я учился с чорными. И у нас с ними не было никаких проблем. Ну кроме того, что они над нами посмеивались и пытались агитировать нас за демократию. С другой стороны, с латиносами мы вместе дружили и пили, а с чорными ребятами - как-то не очень. В 92-м увидел своего однокурсника из Африки в Руси. Он приехал делать бизнес. С ним в общем посидели. Я ему малость помог.
Я родился в Москве. Поэтому для меня метро - это воспоминание детства. Вечно меня тащили родители по утрам в детский сад, и в сознании ребёнка, едущего в метро, отпечатывались эти подземные вены города, и тьма, конечно тьма. Может быть лучше было бы возить детей в детский сад на трамвае? Но и тогда, полвека назад, с садами были трудности. Мы же были бэбибумеры? Точнее полуторная их производная. Наши отцы, бывшие детьми во время войны, начали заводить нас. Более того, наши отцы, бывшие деревенскими продвинутыми мальчиками, начали ехать в города. Самые отчаянные ехали в Москву. И Приспосабливались там жить. Кто работал на заводе, а кто учился в университете. А кто и совмещал и то, и другое. Но я не о отцах, хотя их миссия велика: они сделали поколение не менее дурное, чем евреи. Я о метро, которое тогда, мне малому, представлялось ...чем? Адом? Нет. На станциях тогда торговали очень вкусными пирожными, эклерами. За 10 копеек. Мама мне всегда покупала эклер когда мы ехали в метро. Я до сих пор не понимаю фобию тех, кто не родился в той Москве: ведь если едешь вниз, то становится же безопаснее? Наверно это что-то из подсознательного. Для меня спуститься на сто-двести метров под землю - это как бы вернутся в матку матери. Мне там хорошо и тепло. И поэтому я не умею бояться терактов.
Тут надо заметить, я то в 70х я был дитя. И поэтому путешествовал по СССР в сопровождении взрослых. Позже я опишу свои путешествия в 80х - тогда я уже был юношей и ездил самостоятельно. А в 70х меня возили грузом. Хочу написать антимосковскую штючку: ( Collapse )
Ранние воспоминания о Москве у меня связаны с общественным транспортом. Молодые родители по утрам везли меня в детский сад. В то время тоже были определённые трудности с этим. Думаю, связано это было с резким увеличением и площади, и численности населения в 60-е годы прошлого века – Москва стала большой. Очень забавно вспоминать, что площади за окружной железной дорогой только ещё застраивались и были в некоторых местах буквально пустыми, бывшими совхозными полями. Вспоминаются дороги между огромных заснеженных полей, по которым на автобусе еду я с родителями. Дом от дома в нескольких сотнях метров. Во многих местах идёт стройка, осенью – грязь по колено и доски поверх неё – для прохода к остановке. Ну и если сейчас ругают пробки, то тогда ругали переполненные автобусы и троллейбусы. В час пик люди буквально висели снаружи – на лесенках троллейбусных. Помню, мы с мамой едем внутри, а папа снаружи. И мне боязно, что он упадёт. Помнится очень хорошо метро. Старые вагоны, они, по-моему ещё встречаются на «голубой» ветке. Несколько лет назад я их ещё видел. У них этакая стилизация под резные из дерева панели внутри. Так что первое воспоминание от Москвы – чернота за окном вагона метро. ( Collapse )
Было в давние времена развлечение в московском метро: запустить на эскалаторе пятачок. Тогда проезд в метро стоил 5 копеек - примерно 8 нынешних рублей. Очень было удобно: в вестибюле метрополитена вмсели автоматы. меняющие "серебрянную" мелочь на медные пятаки. У кого не было мелочи, те меняли бумажки в тех окошечках, где сейчас продают билеты на проезд. Очень быстро можно было пройти турникет, в метро, в отличие от других мест Москвы, очередей никогда не было. Так вот, во время спуска по эскалатору кто-нибудь обязательно запускал со звоном вниз пятачок. Самое забавное было в том, что дёргались и промахивались руки, желающих поймать монетку. Потом, уже после краха СССР, кидались металлическими жетонами, потом пластиковыми, потом - сложенными тысячными бумажками... Сегодня видел скользящий вниз билетик. Убого нынешнее время... Правда в самом начале московского метро, продавались бумажные билеты, отрываемые контролёрами. Этими билетами были усыпаны полы на подходе к эскалаторам... Это было в 40-е, в 50-е...
Так называли в Москве 60-х речные катера, которые возили людей между берегами Москвы-реки. Как-то папа повёл маленького Митю кататься на этом чудесном плавсредстве. Плюс к этому он купил Мите пакет чипсов. Митя был счастлив. А папа выяснял отношения с девушкой. Папа был юн - ему было чуить за тридцать. Потом, когда Митя и папа оказались дома, Митя смутил папу - он сказал маме, что папа был с тётей... Намного после я спросил у отца, а что это было? Папа ответил, что его уговаривала бросить семью некая девушка. И мол я был аргумент, чтобы не бросать. Родители развелись, когда мне было 20 лет.. Мне это не нравилось. Я же женат уже 33 года. И детям моим уже за тридцать. Разводиться мы с женой не собираемся.
А расскажу я лучше о своей поездке в Киргизию, на курорт озера Иссык-куль в конце лета/начале осени 1987 года, наверное предпоследнего относительно спокойного года Империи. Лето 87 года я провёл в экспедиции, практически под открытым небом, недалеко от Воронежа. Лето было холодное, Воронеж хотя и южнее Москвы, но лишь в июле там комфортно постоянно жить "на улице". В общем, намёрзлись мы. ( Collapse )
Утро не было хмурым. Несмотря на октябрь – в этих местах и в октябре ещё жарко и солнечно. Поэтому разбудило его всё-таки солнце – осветило лицо сквозь прореху в шторе. И одновременно раздался телефонный звонок – мелодичная трель тайваньского аппарата, непременной принадлежности делового человека в этой скороспелой стране. Вадик неохотно снял трубку – голова болела, не столько из-за злоупотреблений напитками – он практически не пил, сколько из-за волнений и хлопот, связанных с нагрянувшими деловыми партнёрами. В трубке раздался пьяноватый и весёлый голос Рифата, гендиректора их маленькой, да удаленькой торговой фирмы:
Первый раз я побывал в этом великом городе, столице южной России именно в 1981 году, в далёкие брежневские времена, на излёте их. Ростов мне сразу понравился своеобразной красотой южнорусского города, где советский индустриальный стиль смешивается с дореволюционным купеческим, и есть налёт этакой теплоты и безмятежности населённого пункта, не знающего ни ранней и холодной осени, ни зверских зимних морозов. Потом, много позднее, я понял, что это общие черты вообще всех тёплых русских мест – от Одессы, Днепропетровска до Краснодара и Астрахани. Город Ростов на Дону в начале восьмидесятых был зелёным, немного пыльным, немного конечно провинциально-замедленным, но не так уж сильно, по сравнению с более мелкими городами – ведь в нём тогда с пригородами жило порядка полутора миллионов жителей. Очень удобно было ездить в Новочеркасск – туда ходил троллейбус на расстояние более двадцати километров. Новочеркасск же, в отличие от космополитического Ростова(в основании города принимали участие и армяне, и греки, и болгары, потомки которых встречаются на нынешних улицах) более был похож, особенно на окраинах, на разросшуюся казачью станицу. Впрочем там находится третий по величине православный собор в России(первые – Исакий и Христа Спасителя). ( Collapse )
