Хорошо и для любого другого особого случая. В качестве гарнира лучше всего подавать шпатцль (немецкую домашнюю лапшу), кноедль (немецкие пампушки) и ротколь (красную капусту) Ингредиенты: Молодая утка Соль, перец, паприка - по вкусу 1 луковица средних размеров 60 граммов (2.1 унции) сливочного масла 1 столовая ложка крахмала 1.5 чашки (3/8 литра) воды Немного светлого пива - для спрыскивания 5-6 твердых яблок среднего размера (например, Гранни Смит) Приготовление:
Я тут могу писать видимо как подросток 70-х... Мы её любили за свободу, которой не было у нас. Мы были скручены в жгут теми самыми фронтовиками, которые в случае чего, за лишнее слово лезли драться... Спорить с ними было бессмысленно. Они либо были индоктринированы, либо защищали своё хлебное место. 60-ники кстати - это мои родичи, не я сам. Родичи до холодного пота боялись Власть, и были всегда ровными и дисциплинированными. Они в определённый момент стали вызывать омерзение. Америка же блистала перед нами журналами мод, обложками журналов...
В 76-м поэт сел на морфин, героина тогда в стране не было. Может кто-то делал кустарно, но судя по рассказам, Высоцкий кушал именно морфин. Говорят, что он сел на морфин случайно, потому что устал быть в запоях. Действительно, запой - это тяжкий труд для организма, который мало чего даёт собственно для творчества. А морфин - даёт!
Мной, как монеткой, играет в орлянку жизнь, Я подскачу, покружусь над изнанкой, и дзынь: Вниз упаду, на булыжную спину двора. Кто-то воскликнет решка! А пыльное лето, жара,
Небрежно одетый, и волосы светлы, в тени от крыш, Снова поднимет меня с земли азартный малыш, Щелкнет ногтем, вот и новый полёт, Что же, приходится жить на качелях, пока ему не повезёт
3.
Кто-то втыкает в пыльную бездну окна, Жизнь бесполезна, и к сожалению, одна, Смерть неуместна, но глядя в окно, Он замечает, что в мире так тЕсно, И очень темно,
Смех неуместен, он надевает пальто, Серый октябрьский вечер, хищный питон, Его обнимает за плечи и давит, и душит, И жрёт, а мимо беспечно по тротуару Вечность идёт
4.
Она гадает на песке, Пересыпая его в пальцах, Песок ей шепчет о тоске И о погибших мальчиках,
Закопанных в него, в песок, И это ведь невыносимо, Она гадает на песке, Выходит слово Хиросима
5.
На пятикопеечной монете были написаны слова эти, Сочетание слов на монете медной, блестящей, С одной стороны, тысяча девятьсот восемьдесят третий, С другой стороны - СССР сыграет в ящик
Отсутствие иных цивилизаций это пример "эффекта наблюдателя" Парочка цитат: "Ведущую роль в формировании реальности Нильс Бор отвел наблюдателю, чьи идеи потом легли в основу копенгагенской интерпретации. По мнению Бора без наблюдателя окружающая реальность представляет собой лишь вероятностную форму. Конкретная реальность появляется лишь с приходом наблюдателя." Физик Джон Уилер предлагает заменить слово «наблюдатель» словом «участник»: "Вселенные без разумного наблюдателя не обретают статус реальности. Причина этого в том, что только наблюдатель в состоянии осуществить редукцию квантового состояния, переводящую ансамбль возможных состояний в одно, реальное."
По сути дела мы ищем не иные цивилизации, а точно такие же, как мы сами. Иной разум плюс "ансамбль возможных состояний" дает другую реальность, которая с нашей реальностью не пересекается.
Время проходит быстро - это банальность. Что я запомнил от этого красного проекта? Кроме большой степени пропаганды? Тем, что этот проект был добр. Я, конечно, видел его в конце. Когда ему уже надоело быть жестоким. И он стал мягким. Когда защитники его уже стали наоборот. И лишь когда единственными сторожами были школьные учителя, как самые консервативные стражи умершей песни. Мне посчастливилось видеть марксизм в тот момент, когда марксизм умирал. Это было не менее красиво, чем Красный Гигант у астрофизиков: марксизм умирающий тоже снизил температуру и объял всю свою вселенную. Но это продолжалось очень не долго.
Кстати, не больно-то раздумывай о том, что было. Было да прошло. Надо, пока не пала дорога, вывезти из лесу последнее сено, да хвою на подстилку скоту, да дров — сушняку, да собрать по пути капканы, на лыжах пройдя по большому и малому путику.
И вот лошадь, пофыркивая, трусит поутру от деревни. На возу с полдюжины вершей, чтобы не тащить потом натодельно. (Вот-вот объявится щучий нерест: надо пропешать в озере выхода и поставить ловушки.) Обратно — с возом сена или хвои. Пока лошадь отдыхает и хрустит зеленым сенцом, пока солнце не растопит голубой наст, успевай сходить в чащу присмотреть и пометить дерева для рубки под сок. Еще набрать сосновой смолы — просила бабушка для приготовления лекарства. Хозяйка намек сделала: наломать бы сосновых лапок на помело. Тоже надо. Долго ли? Минутное дело, а вспомнить приятно, и срубить по дороге шалаш тоже требуется: как раз токуют тетерева… Еще нарубить березовых веток для гуменных метелок. И только потом, когда лошадь направится к дому и запоскрипывают гужи, можно и подремать на возу либо затянуть песню про какого-нибудь Ваньку-ключника…
Герой вышел на динозавра один. С каменным молотом. Он был надёжно насажен на дубовую рукоятку.
Когда диназавр побежал на героя, рукоятка стала мокра от пота – герой испугался. Бросил свою колотушку и побежал. Диназавр сглотнул колотушку и подавился.