В Москве советской всё было запрещено. Например торговать водкой с рук. И к тому же ночью. Обменивать, квартиры официально. Торговать книжками. Торговля цветами кстати. Почему - не понимаю. Гоняли торговок, по сравнению, описанному Солоухиным, лениво, как парижские полицаи нелегальных проституток. Торговали в трубе, под мостом, на переходе к метро Белорусская. Так что если ты хотел купить цветов девочке в расчёте на поцелуй(мы всё-таки были очень целомудренным обществом), то ехал туда. Но в позднем СССР что запрещено, то было разрешено локально. ( Collapse )
Во времена легендарные, советские всё было просто: информацию, поступавшую в моск подконтрольного населения, действительно можно было эффективно контролировать чисто административными мерами. Как так? Поясню: во времена моей юности, т.е. в 70-е, да и в 80-е, не было 1)интернета ( Collapse )
Мудак...Что уничтожать Книгу? Даже его кумир Адди понимал: надо уничтожать носителей текста. То есть жечь по мулле каждый день.
И стать настоящим демократическим нацистом... А что, вы думаете, что нацизм может существовать только в его тоталитарно-социалистическом варианте? Шведы усиленно доказывают жизненность демократического нацизма!
Его одышловое бремя Было и бременем страны, Текли года, ветвилось время, Росли наследники-сыны, И всё бывало как когда-то, Всё так же шли в стране века, Ржавели дедушкины латы, Пружина слабла у курка,
Держава спала, было тихо, И в этом сладостном покое, Родилось в отдалении лихо, Там, где был Бог неупокоен,
Там, в жёлтых и пустынных адах, Среди песка, тоски и скал, Родила мальчика номадка, Он камень в кулачке держал,
История полна сомнений, Никто не знает, что поёт Её запечатлевший гений, Так было, иль наоборот?
Но видя старые гробницы, И выпас козий среди града, Приходишь к выводу, что лица Её, истории, не радуют,
И справедливость судит плохо, Поскольку царства больше нет, Лежит в развалинах эпоха, О ней поёт слепой поэт…
За деньги можно купить Кровать, но не сон... Книгу, но не ум... Секс, но не любовь... Связи, но не друзей... Икону, но не веру... Место на кладбище, но не на небе.
