mitrichu

Что такое счастье, громодяне?
Счастье среди бед, угроз, войны?
Счастье, ну когда здоровье уж не с нами,
И когда забыли нас сыны?

и когда лишь малая дорога
Ждёт тебя от ныне до конца,
Ты наверно вспомнишь всю дорогу,
Как улыбку милого лица

Ты поймёшь, что это, брат,
Россия, и тут нету однозначного винца,
Надо веселиться, ведь мессия
Нам сказал - жди этого конца.

Да, конечно разбирать сказания
Это надо быть наверно Богом
Мы же пьём за это понимание,
Путь сивуху, но ведь просто много!

Я не был сукой,
Я не губил других без сожалений,
Я не был сукой,
Завёрнутой в полиэтилен,
Прости за муку,
Я может быть не сожалел,
Но силой Божьей
Я буду вместе с тобой и я твое дитя,
Но, Боже мой, как больно,
Когда терял Тебя!
( Collapse )

Стальная проволока чувств
Сковала мои ноги,
И вредный для здоровья дуст
Мне сыплют на голову Боги,

Любовь – ведь это не добро,
А просто похоть и стремление,
Своё несёшь ты серебро
В оплату ложного хотения,

Того, что тут скрутило грудь,
И ты лежишь и дышишь слабо,
А в голове клубится муть,
Рождённая столь вожделенной бабой.

Медленно длится время России,
Это в других странах время оторва,
Редко в России встретишь мессию,
Я понимаю, нет витаминов - есть корбут.

Нет витаминов у этой страны, видимо
Просто всех нужных убили, но несомненно,
Люди нужны, чтобы стране отойти от могилы,
Видимо надо кото-то собрать, рать вдруг

Наверное надо добавить,
Да вот скажите мне , с кем воевать?
С нашим собратом?
А, милый Авель?

Как ярыжка в поисках кружки,
Как пьянчужка в поисках стопки,
Чикатилою в поисках жертвы,
И поленом, горящим в топке,

Рай пытаюсь найти за дверью,
Как приют для больной собаки,
Безнадёжно ищу я знаки,
Безнадёжно пишу я строки,

Может даст Бог добро убогим,
Слово ляжет ковром на душу,
Я бандюгою граблю церкви,
Всё равно им янтарь не нужен

Злато в храме не жжёт, а меркнет,
Ведь алтарь и без злата силен,
А на мне же наряд бродяги,
Я на солнце ослепший филин,

Тычусь слепо в лицо бумаги,
Я живым закопаюсь в землю,
И прошу не о кружке браги,
Ради магии на бумаге

Всё приемлю!

Я примерно представляю, что такое миллион лет...
Это ОЧЕНЬ много...
Это я родился и переродился много тысяч раз...
И во что я превратился...
Вот на нынешний момент - в московского поэта.
Из собирателя корешков.
Что будет в следующий миллион? С учётом того. ЧТО ВРЕМЯ УБЫСТРЯЕТСЯ?
Может обратно, в собирателя корешков.
А может в что-то иное.
Я не философ, я просто наблюдаю эволюцию.

Блин..вот так читаешь старое - и оторопь...
Неужели я пророк?

Медленно длится время России,
Это в других странах время оторва,
Редко в России встретишь мессию,
Я понимаю, нет витаминов - есть корбут.

Нет витаминов у этой страны, видимо
Просто всех нужных убили, но несомненно,
Люди нужны, чтобы стране отойти от могилы,
Видимо надо кото-то собрать, рать вдруг

Наверное надо добавить,
Да вот скажите мне , с кем воевать?
С нашим собратом?
А, милый Авель?

Причём вы понимаете, я как Зощенко и Довлатов, пишу просто от души.
Но на мою писанину находится тот, кто считает её истиной.
И начинает на основе этой, во многом иллюзорной истины, предпринимать конкретные действия...

И что? Мы должны прекратить писать? Или писать лишь о величии России?
Нет.
Мы обычные русские писатели. Мы пишем о чём Бог послал, о чём больно.
А уж кто и что предпринимает в зависимости от нашей писанины?
Наше ли дело?
Если Гиммлеру наше больное слово нравится, значит дело не в Гиммрере.
Дело в Руси.
Точнее в непорядках на Руси.

А любые непорядки можно исправить. Что не понятно Гиммлеру. И что понятно нам, писателям.
Мы пишем не ради уязвить, мы пишем ради улучшить.
В том наше, писательское, предназначение.
Наш Рок, наш Бог, наше спасение и исход.

Прийти в гости девка. лет 25-ти.
Я просто знаю, что живёт она со всем районом. и просто сказал ей: Юлечка. я сплю.
Вы знаете, как-то не хочется получать спид, триппер, обезьянью оспу и спид.
Стар я для таких подвигов.

Наш сладкий век не опалим,
Одновременно Пётр и Павел,
Мы собачкою скулим
О том, что этот век избавил

Нас от великих и больных,
От строгих, мелочно-гуманных,
Да, не рождается святых,
Но стало меньше окаянных,

Такая уж эпоха, брат,
Когда замененый пластмассой
Ржавеет преданный булат,
Засеренный хомячьей массой,

Но ведь с другою стороны,
Не надо крови пить пластмассе,
Ну как ведь не задушишь ты жены,
Резиновую и оплаченную в кассе!