Меня обокрал карманник-грузин в 2003 7оду. Я начал выходить из вагона метро, он повернул внезапно назад. Ялишился 1000 баксов. Жена прислала ещё. Но ныне я не люблю Грузию. И Украину. Потому что это одно и тоже.
А иногда среди зимы бывает это новомодное извращение - оттепель с февральским дождём. И ты бредёшь по раскисшему снегу в строну метро, поскольку ездить по чистому льду конечно можно, но очень медленно и долго добираться до нужного тебе места в Городе. Над которым и днём, и ночью не заходит зарево реклам и марево из прокисшего смога.( Collapse )
Сначала я ехал на городском автобусе, а потом зачем-то сошёл с ума. Сам я конечно этого не заметил, лишь отметил, что вокруг меня стало как-то просторно и тихо. Пассажиры отводили глазки и старались сделать вид, что их тут вовсе нет, но маскировка удавалось плохо, и я видел цветы страха, обильно растущие из пассажирских душ. Ах, как стал я взволнован! Как обрадовал меня этот недоброжелательный испуг! ( Collapse )
Где в СССР в советские времена не было инфляции - это в московском метро: с 1961-го до ИМХО начала 1991-го проезд стоил пятак. Пять копеек. ( Collapse )
Где в СССР в советские времена не было инфляции - это в московском метро: с 1961-го до ИМХО начала 1991-го проезд стоил пятак. Пять копеек. И очередей в метро почти не было: стояли автоматы, эффективно и быстро разменивающие "серебрянную" мелочь на пятачки. В кассы народу тоже было немного: они меняли бумажки на те же пятаки и лишь изредко брали проездной билет(без ограничения количества поездок). Проезд в метро на нынешние деньги стоил 10 рублей. Но это - лирика, итак, пятачок...( Collapse )
Сначала я ехал на городском автобусе, а потом зачем-то сошёл с ума. Сам я конечно этого не заметил, лишь отметил, что вокруг меня стало как-то просторно и тихо. Пассажиры отводили глазки и старались сделать вид, что их тут вовсе нет, но маскировка удавалось плохо, и я видел цветы страха, обильно растущие из пассажирских душ. Ах, как стал я взволнован! ( Collapse )
А иногда среди зимы бывает это новомодное извращение - оттепель с февральским дождём. И ты бредёшь по раскисшему снегу в строну метро, поскольку ездить по чистому льду конечно можно, но очень медленно и долго добираться до нужного тебе места в Городе. Над которым и днём, и ночью не заходит зарево реклам и марево из прокисшего смога. Что делать,- думаешь ты, и тянешь сигарету из пачки, усмехаясь при мысле о том, что ты защищён - ты тянешь московский воздух через фильтр, а некурящим приходится его глотать без каких-либо преград. Это и есть Будущее, - думаешь ты, - это и есть. Оно наступило и скоро наступит ещё. Такое загадочное и манящее в юности, и такое прозаическое и пугающее в зрелости, а сейчас просто серое, как тряпка у входа в дом, на которют люди ставят свои ноги, не понимая, что с каждым шагом приближаются к концу своего пути. А впрочем, наверное и сегодня есть тот милый мальчик, который умел жить ожиданиями и радоваться началу дня. Просто теперь этот мальчик больше не я...
В московском метро будто в греческом аде, Мелькают лишь тени белесые предков, Они в необычных и странных нарядах, А люди в московском метро очень редки,
Они попадаются только случайно, Лишь иногда видишь чёткие лица, В московском метро не ищи в жизни тайны, Уж лучше руби свои мельницы, рыцарь!
Я родился в Москве. Поэтому для меня метро - это воспоминание детства. Вечно меня тащили родители по утрам в детский сад, и в сознании ребёнка, едущего в метро, отпечатывались эти подземные вены города, и тьма, конечно тьма. Может быть лучше было бы возить детей в детский сад на трамвае? Но и тогда, полвека назад, с садами были трудности. Мы же были бэбибумеры? Точнее полуторная их производная. Наши отцы, бывшие детьми во время войны, начали заводить нас. Более того, наши отцы, бывшие деревенскими продвинутыми мальчиками, начали ехать в города. Самые отчаянные ехали в Москву. И Приспосабливались там жить. Кто работал на заводе, а кто учился в университете. А кто и совмещал и то, и другое. Но я не о отцах, хотя их миссия велика: они сделали поколение не менее дурное, чем евреи. Я о метро, которое тогда, мне малому, представлялось ...чем? Адом? Нет. На станциях тогда торговали очень вкусными пирожными, эклерами. За 10 копеек. Мама мне всегда покупала эклер когда мы ехали в метро. Я до сих пор не понимаю фобию тех, кто не родился в той Москве: ведь если едешь вниз, то становится же безопаснее? Наверно это что-то из подсознательного. Для меня спуститься на сто-двести метров под землю - это как бы вернутся в матку матери. Мне там хорошо и тепло. И поэтому я не умею бояться терактов.
